Детектив на исходе века [ Российский триллер. Игры капризной дамы] - Сергей Трахименок

И он не ошибся. Раздался выстрел, потом второй, затем звон разбитого стекла, шлепающий звук пули, попавшей в шинель Бороды.

Еще добрый час Краевский прислушивался к звукам на улице, но ничего не услышал и уснул.

«Кто же придет ко мне утром? — подумал он, когда проснулся. — Правда, намного интереснее будет знать, кто не придет, кто еще сбежал из города».

В дверь стали стучать. Краевский по стенке подошел к выходу и спросил:

— Кто там?

— Мы, — раздался голос Проваторова.

Он отодвинул стол и открыл двери. На площадке стояли Проваторов и хозяйка квартиры.

— Ой, какой сквозняк, — сказала Аграфена, — у вас открыта форточка?

— Что-то вроде этого, — ответил Краевский.

Понятливый Проваторов прошел в дальнюю комнату и, увидев разбитое окно, присвистнул. Потом он осмотрел постель и похвалил Краевского.

— Там под тополем чей-то труп. Во сколько это случилось?

— Не знаю, — дурашливо ответил Краевский, — я спал как убитый.

— Образно, — сказал Проваторов и повторил, — как убитый.

— Труп опознали?

— Мне он неизвестен. Поэтому я дал команду пригласить нескольких старожилов Каминска, но они тоже его не знают. Сейчас Андросов ищет тех, кто побывал у бандитов и выжил.

В это время с улицы послышался звук мотора. Проваторов и Краевский вышли во двор. У трупа стояли Андросов и худой старик с трясущимися руками и обезображенным лицом.

Андросов, увидев Проваторова и Краевского, направился к ним.

— Это Кабанов — жуткий зверь и личный порученец Огнивца.

— Его старик опознал? — спросил Краевский.

— Это не старик, — ответил Андросов, — ему лет двадцать пять, а старым он стал после того, как побывал в лапах у Кабанова и тот его недорезал.

— Зверь, — заключил Проваторов.

— Нет возражений, — заявил Андросов, — но вот что меня беспокоит… Если здесь появился Кабанов, то где-то рядом должен быть и Огнивец…

— Ну, — заметил Проваторов, — тогда наши дела плохи. Хотя можно предположить, что Кабанов прибыл сюда с какой-нибудь ответственной миссией, которую нельзя было поручить другим исполнителям.

— Хватит предположений, — сказал Краевский, — нужно работать, готовить архив к отправке.

— Поедем на машине? — спросил Андросов.

— Нет, — ответил Краевский, — пройдемся пешком. Груша, я не буду завтракать. До вечера.

В кабинете Бороды троица второго уровня провела маленькое совещание. Председательствовал Краевский: Андросов окончательно признал его право быть начальником.

— Первое, что мы сделаем сегодня, — начал Краевский, — дадим ориентировки о розыске Базыки.

— Как сформулируем? — подобострастно поинтересовался Андросов.

— Как обычно, — заявил Краевский и добавил: — вооружен и очень опасен. А мне почему-то хочется допросить весь отдел на предмет алиби на сегодняшнюю ночь.

— Это невозможно сделать, — сказал Проваторов, — допросить, конечно, можно, но всех проверить мы за сутки не успеем.

— А мы и не будем делать этого, — заключил Краевский, — просто я вас на вшивость проверил.

— А я думал, нас не надо проверять, — обиделся Андросов.

— Может, и не надо. А сейчас разбегаемся. Андросов — в Корябинск договариваться с железнодорожниками. Проваторов — подготовить наш завтрашний выезд.

— Надо продумать вариант обеспечения безопасности на сегодняшнюю ночь, — сказал Проваторов.

— Да, — ответил Краевский, — я уже продумал и вечером вам его сообщу. Пусть это будет для вас сюрпризом.

Вечером, когда все снова собрались в кабинете Бороды и подвели итоги подготовки операции по отправке архива, Андросов заявил:

— Вам все-таки нужно взять охрану.

— Ни в коем случае, — ответил Краевский, — это может вызвать подозрение. Я уже связался с Василичем, он сделает нужный звонок завтра утром.

— Да я не про завтрашний день, — сказал Андросов, — я про сегодня…

Краевский поднялся из-за стола, прошелся по кабинету и произнес:

— Я сегодня не пойду на квартиру. Эту ночь я проведу здесь, под охраной целого отдела милиции. Это и есть мой сюрприз. Рассчитан он, конечно, на возможного второго человека Огнивца в отделе…

Оставшись один, Краевский задернул штору окна, выходившего на улицу, и оставил открытым окно, которое выходило во двор отдела. Подумав немного, он забаррикадировал столом дверь.

Удостоверившись, что все меры предосторожности приняты, достал из сейфа кофр и стал разбирать папки с делами агентов колчаковской разведки.

Он читал сообщения секретных агентов, рассматривал их фотографии, все больше сознавая, что делать этого не стоило. Старый принцип, чем меньше ты знаешь, тем дольше живешь.

Было три часа ночи, когда он дошел до последней папки, что находилась на самом дне кофра. Папка эта отличалась от других. Она не была старой и пыльной. Создавалось впечатление, что она попала в архив случайно и совсем недавно.

Он развязал тесемки и обнаружил внутри папки газету «Известия». На последней странице обведенная красным карандашом в рубрике «Очевидное — невероятное» была статья, называвшаяся «Виновата тарелка».

Краевский заинтересовался и начал читать.

«Поздним вечером тридцатого мая 1984 года двое молодых людей возвращались в автомобиле марки „Жигули“ в город Н-ск. Был теплый вечер, небо было ясным. Проезжая мост через реку Черная, молодые люди увидели впереди машины огромный красно-оранжевый шар, от которого отходили лучи сиреневого цвета. Шар опустился на мост прямо перед автомобилем. Сидящий за рулем Ю. Чубарь сказал попутчику:

— Это мираж, сейчас мы проедем сквозь него, как сквозь туман.

Он прибавил газу, пронесся сквозь шар и съехал с моста. Однако сразу же после „столкновения“ с шаром водитель не обнаружил в кабине попутчика. Считая, что тот мог выпасть из машины, Чубарь остановил автомобиль, вышел из него, но попутчика не нашел, тот как сквозь землю провалился. Водитель также никого не встретил возле моста и только видел, что шар, о котором шла речь выше, летел над деревьями. Полет этот был странным: шар двигался зигзагами, опускался сверху вниз, а потом исчез».

Далее в статье говорилось, что водитель поехал в ближайшее село и вернулся с аквалангистом-любителем, который отдыхал в деревне. Тот помог ему обследовать дно, но ничего не обнаружил.

Фамилия исчезнувшего молодого человека была Кроев.

— Кроев, — повторил он вслух, — почти Краевский, бывает же такое.

Сразу после статьи следовали два небольших приложения с мнениями специалистов. Один из них называл себя уфологом.

«Комментируя данный случай, — писал он, — можно с уверенностью сказать, что по характеру поведения и динамике движения (движение вверх-вниз, зигзагами) это было то, что принято называть „неопознанным летающим объектом“. Вполне возможно, что пропавший пассажир был взят НЛОнавтами на борт объекта либо в качестве пассажира, либо в качестве предмета исследований. В так называемой „Голубой книге“ зафиксировано значительное число путешествий землян на борту летающих объектов».

Второй ученый был просто физиком. Он объяснил исчезновение молодого человека из машины с позиций теории относительности. По его мнению, соприкосновение автомобиля, водителем которого был Чубарь, с неким сгустком энергии (светящийся шар красно-оранжевого цвета) могло существенно искривить электромагнитное поле и один из пассажиров автомобиля мог попасть в другой временной пласт.

Физик путем несложных вычислений даже рассчитал, что этот временной пласт не должен отстоять далеко от нашего времени. Это либо двадцатые годы нашего столетия, либо сороковые годы следующего тысячелетия.

Ни первый специалист, ни второй не коснулись возможности возвращения бедного Кроева в «тот временной пласт», из которого он выпал, благодаря гипотетическим искривлениям.

Ниже статьи и комментариев тем же красным карандашом было начертано некое нецензурное слово, аналогом которому в мире нормальной лексики может быть слово «ерунда», и далее: «Чубарь, конечно, замочил Кроева, труп спрятал в лесу, а нам баки заливает».

Как догадался Краевский, резолюция была наложена его коллегами из будущего.

Он еще раз взглянул на газету. Ошибки быть не могло: на первой странице значился 1984 год.

Все стало на свои места. Он понял, как оказался в тифозном госпитале, почему Кожан и его коллеги не могли установить, кто его родители. Он также осознал, почему он более сообразителен, чем окружающие его люди, откуда у него клочки непонятных видений: города с асфальтом, аудитории с прилично одетыми слушателями… Все понял он, как и то, что никогда не вернется туда, откуда выбросило его искривленное пространство. Ему так и придется тащить на себе ярмо, в которое он случайно попал. И…